Я на это дело по-философски смотрю. Раньше цари воевали друг с другом, сейчас войны продолжаются, мы постоянно спорим из-за того или иного куска земли.
Я работала в Киеве в одном из крупнейших банков, у нас было 6 000 сотрудников. В последние дни до войны мы готовили всё необходимое на крайний случай, три дня мы были в полном напряге. Это всё никому не нравилось, никто не хотел этим заниматься, потому что никто не верил, что такое возможно, да и как такое может быть возможным. Все думали, что дипломатия найдёт выход из ситуации.
Я занимаюсь триатлоном уже давно и три раза в неделю выезжала из Бучи в 5.20 утра на тренировки. По пути в Киев я каждый день видела наши танки, они шли в сторону Белоруссии. По ночам их перевозили на огромных машинах. И вот я спросила как-то своего тренера, он военный, что всё это значит, на что он ответил, что всё серьёзно, нужно готовиться к обороне. Но я всё никак не могла в это поверить. И в семье мы тоже постоянно говорили об этом, но всё вроде как в шутку, типа, поедем в случае чего к маме, она 60 км от Киева живёт, как раз в той местности, где потом так много людей погибло.
24 февраля в 6.30 позвонила сестра: «Вставай, нужно ехать к маме!» Но я всё ещё не могла поверить. Под душем я уже услышала первые взрывы: аэропорт в Гостомеле бомбили. Потом позвонила подруга, они из Донецка уже в 14 году переехали, она говорит, что и Киев бомбят. Она уже знает, что это за звуки…
В 7 утра мы уже выехали из Бучи на двух машинах. Мы сначала, конечно, думали, что сразу вернёмся обратно. Магазины ещё были закрыты, но уже были очереди. Муж ещё говорил, мол, долго это не продлится. Мы машинами поменялись, он мою маленькую взял, чтобы у нас было больше места в его большой. Когда мы приехали к маме, то первый день я была занята всё время онлайн коммуникацией в банке. Бухгалтерию и маркетинг нельзя было просто так закрыть. Я уже вечером по телевизору увидела, как города бомбили, как русские высадили в Гостомеле парашютистов. И тогда стало понятно, что враг сразу весь военный аэропорт разрушит.
На третий день Бучу уже полностью оккупировали. Кто там остался, жил в подвалах. У нас квартира в многоэтажном доме, мы легко отделались. На видео видно было солдат, которые выходили из лесов, а потом уже танки вошли. Артилерия уже всё подготовила для большого сражения. С Белоруссии пошли большие подразделения. И даже с расстояния, где мама живёт, на второй день мы полностью смогли почувствовать удар: везде вертолёты, которые ракеты сбрасывали, чтобы подготовить дорогу танкам. Мы из дома видели, как всё происходило. Поэтому мне до сих пор страшно, когда вижу вертолёты в воздухе. Потом началось, даже истребители бомбили. Два дня были жуткие сражения. Даже ночью было видно, как бомбили Бородянку. Мы жили в Королёвке, маленькой деревне, но мы всё слышали: налёты с воздуха, взрывы, шум танков и цепей. Украинская армия отходила, мосты в Буче и Ирпене взорвали, чтобы остановить русских. На четвёртый день бои подошли ещё ближе, теперь в бой пошли и танки, видно было, как стреляли по домам. Мы всё время сидели в доме, подвал не подходил под бомбоубежище. Зато в доме были комнаты без окон, там как раз мы и сидели, пока вертолёты над нами кружили. В Киеве была паника. В этом хаосе муж поехал в Киев, у нас там вторая квартира, собрал вещи, забрал соседку с ребёнком и ещё одну пару с ребёнком. Так мы и сидели вдесятером в доме в трёх комнатах.
Когда Бучу взяли и русские засели в домах, мы хотели поехать к родне на Западную Украину. Но как? Мы видели, что по эвакуационным дорогам и машинам стреляли. Но мы всё же сели в три машины и поехали по всевозможным объездным дорогам, которые только знали. Танки и другое тяжёлое оружие, к счастью, нам по пути не попалось. Мы быстро продвигались вперёд, видели, конечно, везде оставленные машины и разбитую военную технику. Мы смогли вздохнуть только добравшись до безопасной территории, где были наши. 1 марта мы доехали живыми до Львова. До этого муж с нами ехал, родители остались там, они не захотели уезжать, мы не смогли их уговорить. Но и во Львове была паника, везде было полно людей, сумасшествие какое-то, а я всё ещё продолжала работать онлайн, чтобы банк мог дальше работать. Во Львове мы два дня были у тёти в одной комнате, но нас было слишком много, места всем, конечно, надолго не хватит.
Общее обеспечение всем необходимым уже у родителей в деревне больше не работало, на второй день перестала работать коммуникация, никакого интернета. Большие пекарни и магазины выдавали всё, что у них ещё было. Были запасы в погребах, у моих родителей тоже. Кроме того муж из Киева привёз достаточно. Было даже тепло, газ был. На четвёртый день не было больше электричества, зато интернет снова заработал. Воду мы в деревне из колодца доставали, он работал от электричества, один день мы вручную поднимали. Во Львове мы тоже не голодали. Там всё работало. У родственников и в самом Львове всё ещё очень много народа со всей Украины, в первую очередь, если люди там работу нашли.
Но места всем не хватало. Мы, конечно, вообще не знали, куда ехать. Понятно, что работу я так или иначе потеряю, закрытый офис скоро закроют. Тут одна знакомая, рассказала, что её брат уже в 14 году из Донбаса в Германию переехал. Она сама уже 27 февраля выехала и приехала в Бурггаузен на границе Германии и Австрии. Мы сначала хотели к ней в Баварию. Нас было три женщины, трое детей и две машины.
Мы ехали через Венгрию, заночевали в гостинице недалеко от Будапешта, заплатили как нормальные гости. Границы были открыты, но люди стояли днями. Через Динково, это малоизвестный пограничный пост, мы из Карпат въехали в Венгрию. Мы венгров ни о чём не просили, а они нам ничего и не предлагали. А вечером мы немного испугались. Подруга из Баварии, к которой мы ехали, вдруг сказала, что мы можем только на пару дней там остаться, квартира стоит 800 евро, без мебели, без всего. Конечно, это слишком дорого для нас. И тут сестра нашла телефон волонтёра, которая в Австрии помогала ей, когда после начала короны все самолёты в Украину вдруг отменили, а она была в этот момент в Вене. Так вот волонтёры помогали тогда украинцам найти ночлег и переждать вылета. Сестра связалась с ней и спросила, нет ли какой возможности помочь нам. И та говорит, мол, перезвоню, и на самом деле перезванивает сразу и говорит, что есть место в Австрии. Мы только когда сюда приехали, поняли, где мы оказались и что такое Вахау. А потом друзьям рассказали, которые знакомы с местностью, туристами сюда приезжали, те и поверить не могли, что мы в такой красивой местности оказались. А чему тут удивляться! Посмотрим, как долго мы сможем тут оставаться. Мы сначала думали, что всё через три месяца закончится. 4 марта мы приехали сюда, на Дунай. А в это время русские захватили деревню моих родителей и всё разрушили. Родители всё-таки уже выехали к тому времени в Карпаты, где у соседки дом был, и они смогли переждать там. Они пробыли там три месяца и только сейчас смогли вернуться. В начале мая русские вышли из этого региона. Но мама говорит, что там больше нельзя жить.
Русские ушли ну очень странным образом оттуда. Всё произошло совершенно неожиданно за один день. Без боёв, без вмешательства украинской армии. Очевидно был приказ отступить. Они просто так оставили регион со всей техникой. И при том всю Киевскую область. В начале апреля это случилось, но тогда начались сильные бои на юге и востоке. Может быть, это была политическая договорённость: типа, столицу оставьте, берите юг и восток. Они так долго стояли перед Киевом, в то время как наши войска не наступали.
Русские забрали оттуда пленных, забирали всё из домов. Если в доме были мужчины, то их брали в плен, прежде всего, если они были в военнообязанном возрасте. Сосед два месяца в плену был, его обменяли. Его через пол Украины перевозили, совсем непонятно зачем, видимо как товар для обмена использовали. Муж даже не хочет мне всего рассказывать, что знает, бережёт мою психику.
Сразу после ухода русских в Бучу никого не пускали, даже мужа не пустили, который только хотел посмотреть, что с квартирой. Город был закрыт, впускали только журналистов, чтобы зафиксировать то, что там нашли или что русские оставили после себя. Я хорошо разбираюсь в пиаре, часть образования в этой области я получила в России, где в этом вопросе разбираются лучше всех в мире. Я смотрела видео-репортажи. На самом деле всё правильно показывают с братскими могилами – 200 тел, которые потом эксгумировали. В наш дом попал танковый снаряд, но ущерб можно пережить, только фасады и окна повреждены. Мы легко отделались, мы живём на верхнем этаже, на девятом, квартиру не разграбили, потому что у нас, наверное, замок хороший… У мародёров было достаточно лёгкой добычи, зачем столько усилий с нашей дверью?! В нашей квартире живёт крёстная, её дом в Буче полностью разрушен, мой муж совсем в Киев переехал, у нас там вторая квартира.
Сначала мы хотели как можно быстрее вернуться домой. Но сейчас я хочу, чтобы сын закончил здесь школу, он как раз в гимназию пошёл. Но у него ещё месяц были и онлайн занятия только на украинском. Я много тренируюсь, в первую очередь занимаюсь плаванием. Он многое видел, всё понимает. Вот уже какое-то время он перестал бояться, привык к сиренам и взрывам. Но вот как у него внутри всё это выглядит, никто не знает.
Слава Богу в школе всё нормально. Я с самого начала хотела работать, а не сидеть на пособии. Я сразу и место нашла в гостинице, просто отправила резюме в центральный офис в Вене. Я была согласна на всё: убирать, посуду мыть… И на самом деле получилось. Менеджер, венгр-полиглот, он и по-русски говорит, сразу же взял меня на работу и сказал, чтобы я отвечала за спа. И я там работаю два раза в неделю. А потом хозяйка дома, где мы живём, нашла для нас с сестрой работу в институте, где мы готовили документацию на английском. У меня было две работы, а сестра работала только в институте. Это место было только на пару месяцев и сейчас вот работа закончилась. Но я сразу стала искать дальше и нашла работу в Дюрнштайне в одном из сувенирный магазинов. И вот сейчас работаю продавцом, там нужны люди с английским.
Потом мы думали, что вернёмся в сентябре, мы уже всё подготовили. В Буче всё уже привели в порядок, только в парки и лес нельзя из-за осколочных бомб и мин. До сих пор жертвы есть, страшные вещи происходят, если не соблюдать правила, надо ждать, пока всё очистят. Мы бы уже вернулись, но муж категорически против, ситуация ещё слишком опасная. В последнее время на самом деле Киевскую область снова бомбили. Положение может каждый момент накалиться. В первую очередь детям нельзя возвращаться. Вот мы и остаёмся здесь, по крайней мере до конца этого учебного года. Сейчас мы все в Кремсе живём в двух полумеблированных квартирах. Нам много не надо, и собирать вещей много не хотим, потом их продавать придётся. Я могу работать на полную ставку, потому что сын и без меня хорошо со всем справляется, он ездит везде на велосипеде, тут я спокойна.
Дома мы по-русски говорили. Родители из Припяти рядом с Чернобылем. Их тогда со старшей сестрой эвакуировали, мама беременна как раз мной была, и они тоже, как мы сейчас думали, что ненадолго, что быстро вернутся. У мамы в языке много белорусских слов. Мой муж из Киева и говорит по-русски, а меня один из русских клиентов чистому русскому выдрессировал. Сын больше любит говорить по-украински, с начала войны муж и родители сознательно перешли на украинский. Я же наоборот люблю говорить по-русски. Меня часто спрашивают, почему я говорю на языке агрессора. А я отвечаю, что учу сейчас язык человека, который когда-то пол-Европы разрушил.
Раньше 80% говорили на русском, сейчас это уже история. Но я против любых нападок на русский, язык тут ни при чём. Мои родители тоже немецкий учили. Мне не нужно сжигания русских книг, не нужен запрет русской культуры. Мой дед был в Австрии военнопленным и работал на ферме. Может у него и подруга была. Он был красивым мужчиной. Может у меня и родственники здесь есть. В любом случае язык тут ни при чём, и русские не все одинаковые.
Записано 16 июля 2022 года